Воспоминания

Из интервью Андрея Нечаева и Евгения Ясина

СОБЕСЕДНИК: ГАЙДАР БЫЛ ВСЕ ЖЕ ВПЕРЕДИ

Для одних Егор Гайдар - человек, который бросил страну в пропасть. Для других - смельчак, не допустивший уничтожения великой державы, зная, что цена этому поступку - нелюбовь народаСкворцова Елена, Собеседник, 23.12.2009
 Так или иначе, внук легендарного комполка и писателя вписал собственную страницу в историю России. Последняя встреча

- Мы расстались с Гайдаром в одиннадцать вечера 15 декабря, - рассказал «Собеседнику» Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики и друг Егора Тимуровича. - А через пять часов он умер... Мы с ним в тот последний вечер обсуждали подготовку публикаций по новейшей истории России. Это очень важно - предотвратить фальсификацию значения реформ 90-х годов, чтобы были исключены даже попытки их политической интерпретации с точки зрения реакционных сил. Ведь большинство людей убеждены: все проблемы начались из-за демократизации страны. Вот мы и собирались разъяснить молодому поколению, насколько эти проблемы возникли из-за реформ Гайдара, а насколько - из-за внутренних проблем советской экономики, из-за приближающегося ее краха, от которого нас спасли реформы Гайдара.

Тема неприятия его реформ народом, видимо, сильно мучила Егора Тимуровича. Хотя другой на его месте давно бы выбросил это из головы. Какой народ, если до последнего времени власть советовалась с ним по экономическим вопросам (не всегда, впрочем, эти советы выполняя), если он был успешным академическим ученым с мировым именем?

Но Гайдар не нажил богатств. И мнение простых людей для него значило много. Тем более что нелюбовь иногда выражалась очень болезненно.

- Семья Гайдара в середине 90-х купила землю в подмосковной деревне Дунино, - рассказал мне один из дачников, снимавший там дом. - Его жена Мария Аркадьевна жаловалась, что боится лишний раз к колодцу подойти - опасалась, что плюнут вслед...

Делили каждый доллар

- Когда наша команда пришла в правительство, - рассказывает Андрей Нечаев, в то время министр экономики, с Гайдаром они дружили четверть века, - мы знали, что положение катастрофическое, что меры надо принимать жесткие. И Гайдар это понимал, пожалуй, лучше нас всех. Он хотя и был чуть моложе остальных, но был мудрее. Он понимал, что его будут ненавидеть и что он лишает себя политического будущего. И сознательно на это шел, поскольку речь шла буквально о спасении страны, а долг для Гайдара всегда был выше личного благополучия.

Но когда мы увидели реальное положение дел, - продолжает Андрей Алексеевич, - то пришли в шок. Золотовалютных запасов - всего 26 млн $ (и мы потом делили буквально каждый доллар - в основном на закупки медикаментов типа инсулина), а внешний долг - больше 60 млрд $! Товаров нет, продуктов - тоже. Сбережения граждан (то, что они сгорели, также ставят в вину Гайдару) существовали только в виде записей в сберкнижках. В реальности все эти деньги «проело» союзное правительство...

И вот в итоге: мы пришли в правительство в ноябре 1991-го, а 2 января 1992-го в стране появились продукты. Вскоре удалось отменить и карточки. Не отпусти Гайдар цены, не было бы сейчас России. Еще союзное правительство Павлова практически утратило контроль над оптовыми ценами и частью розничных (в кооперативах). Пытаться в такой ситуации удерживать остальные было самоубийством. Это приводило только к тотальному дефициту.

- Гайдар своими реформами заложил основы последующего развития страны, - убежден Евгений Ясин. - Он нажал на спусковой крючок реформ. Их надо было проводить быстро, иначе все было бессмысленно. Он успел.

«Брал» Госплан СССР

Гайдар был очень смелым человеком. Он ни пуль не боялся (достаточно вспомнить, как он призывал в 1993 году москвичей идти спасать от макашовцев «Останкино» и сам же там был в первых рядах), ни чиновников.

- В ноябре 1991 года в стране существовало двоевластие, - вспоминает Андрей Нечаев. - Союзные структуры по-прежнему пытались рулить экономикой СССР, где Россия была лишь одной из республик. В итоге российское Минэкономики, куда я был назначен, «заведовало» лишь периферийными отраслями, не игравшими особой роли. А самые главные рычаги были в Госплане СССР. Сразу стало ясно, что мы должны взять его под контроль, чтобы обеспечить более плавное протекание реформ. Я изложил это Гайдару, он согласился. Дальше все напоминало фильм про комиссаров. Мы позвонили и.о. министра (после путча все были и.о.) и попросили собрать коллегию: хотим познакомиться. Отнеслись к нам снисходительно, но коллегию все же созвали. И вот мы, имеющие лишь бумаги о нашем назначении, подходим к охране Госплана. Впрочем, мы тут недавно с Гайдаром вспоминали этот случай и выяснили, что помним его по-разному. Он утверждал, что, как человек предусмотрительный, взял с собой двух милиционеров. Я милиционеров не помню. Охрана посмотрела на нас с сомнением, но пропустила: по тогдашним меркам такие молодые люди (Гайдару было 35, мне - 38 лет) не могли рассчитывать даже на должности главных специалистов, не то что крупных начальников в Госплане. Гайдар был настроен решительно, я его пытался утихомирить... В общем, мы выступили на этой коллегии - очень горячо, может быть, сумбурно рассказали, что Россия начинает реформы, что мы приглашаем их к сотрудничеству, что ценим их опыт, нуждаемся в нем и готовы им дать нужную для страны интересную работу. Но за тех, кто откажется, мы не отвечаем... В общем, Госплан мы «взяли».

Подношений не принимал

Ни один даже самый заклятый враг Гайдара не рискнет обвинить его в личной материальной заинтересованности. Человек кристально честный, он безжалостно разрывал отношения со всеми, кто оказывался замешан в мздоимстве.

- Однажды мы поздно вечером сидели в его кабинете, - рассказывает Андрей Нечаев. - Приходит его помощник Коля и говорит: вам шапку из Якутии прислали. Гайдар, обычно спокойный, багровеет и чуть ногами на него не топает: отправьте ее обратно! Коля смущенно из-за спины достает шапку, и ситуация разряжается: у него в руках обычная лыжная шерстяная шапочка образца 50-х годов. Выясняется, что Гайдар недавно был в командировке в Якутии и, поскольку он никогда не отличался буйной шевелюрой, взял с собой эту шапку, чтобы в ней спать, если в гостинице будет холодно. И там ее забыл. Заботливые хозяева отправили ее обратно. Мы рассмеялись. Но вообще-то он никаких подношений категорически не принимал.

Культ отца и деда

- Любимый тост Гайдара на моем дне рождения всегда был о том, что у меня заниженное чувство опасности и преувеличенное чувство смелости, - вспоминает Андрей Нечаев. - Он почему-то так считал. А для Егора это было очень важно - он всегда говорил, что у них в семье был культ мужественности и мужской смелости. Для него эти качества были в мужчине самыми главными. Конечно, наряду с другими. Потому что он был человеком принципов. И в самых трудных ситуациях, когда, казалось бы, проще было отступить, по принципиальным вопросам он этого не делал никогда. Он мог идти на тактические компромиссы. Но когда это не касалось, например, сути политики, которую он проводил, и его человеческих принципов.

Это даже культ не деда - он же его никогда не видел, - а отца, к которому Гайдар относился с величайшей любовью. И отец к нему так же относился и страшно сопереживал всем нашим успехам и неудачам. И пока был здоров, участвовал во всех публичных акциях. Я помню, когда была последняя очень большая демократическая демонстрация в Москве в поддержку Ельцина, во главе колонны мы шли рядом с отцом Егора Тимуровича...

У Егора были очень трогательные отношения с женой Марией - он был верхом заботы. И в мелочах, и по-крупному. У нее большие проблемы со здоровьем, и это для него, наверное, была главная личная проблема в последнее время. Он совершенно наплевательски относился к собственному здоровью, но все время пытался организовать ей каких-то врачей, лечение...

Он очень гордился своими детьми. И хотя подшучивал над Марией, проводя параллели между ней и Салтыковым-Щедриным, которого туда (в Киров, раньше Вятка. - Авт.) сослали советником губернатора. В душе он очень гордился и тем, что она вообще такой социально активный человек, и тем, что она бросила Москву, уехала в областное захолустье...

- Он всегда бросался на помощь друзьям, - дополняет портрет друга Евгений Григорьевич Ясин. - Когда арестовали счета «Открытой России», единственный человек, который взял мою дочь на работу, был Егор Гайдар. Ирина до сих пор работает у него в институте.

Мне кажется, - продолжает Евгений Григорьевич, - что его очень тяготила та обстановка, в которой он жил последние 20 лет. Драма Гайдара в том, что он свое главное дело в жизни совершил в очень молодом возрасте, когда ему было 35 лет. А это очень важно: ощущение востребованности, того, что человек выполняет какие-то важные дела и ему есть для чего жить.

(http://www.sps.ru/?id=233759&PHPSESSID=gogogo)