Публикация

  

Дмитрий Орешкин: В советских научных институтах обязательно  выпускали  стенгазеты.  Важнейший  элемент воспитательной  работы!    Если   контролирующие инстанции  не видели  настенного  органа,  как минимум, к первому-девятому  мая и к 7 ноября,  всему  институтскому начальству мылили холку.

 

Мы в институте тоже выпускали. Любили и уважали директора, и не хотели, чтобы ему  мылили холку. И нам, конечно, тоже.  В том числе от него.  Он нас, молодежь,  разумно бросил  прикрывать идеологическое  направление: чтобы люди постарше могли спокойно  заниматься делом.  И мы прикрывали,  как умели.  Редактором был  известный  ныне ученый, доктор наук, профессор, заслуженный деятель науки.  Кроме того - писатель и поэт.  Благодаря его таланту  и работоспособности  с  газетного  фланга проверяющим инстанциям было нас не достать.  В институте  его любили - и не только за газету.  Впрочем, и сейчас любят. Чувство глубокого партийного удовлетворения  от креативных усилий редакции  в моем персональном случае  прорвалось в  идущих от самого  сердца искренних  строках  (фамилия   на всякий случай изменена):

 

 

Короче, он  честно прикрывал амбразуру.  Было бы свинством ему не  помогать.  Поэтому  я тоже писал.  В каждый номер.  Иногда писать было даже интересно. Некоторые из этих текстов - часто  в виде второго экземпляра,  со следами редакторской или авторской  правки -  у меня сохранились.   В том числе несколько статей,  имеющих прямое отношение к путчу.

 

Прошу прощения за качество - компьютеров во флагманах академической науки  не было,   на машинке печатали мы сами,  исправления вносились с помощью замазки и рукописных вставок -  так оно и шло  в печать.  Считалось нормально.

 

Сейчас, конечно, хотелось бы кое-что поменять. Поменьше пафоса, почетче  стиль.   Но - как было, так было. Так  оно тогда   смотрелось.

 

Первый  из предлагаемых  текстов  написан  к 7 ноября  1990 г.  Менее  чем за год до путча.  Остальные - непосредственно в августовские дни.  Из них начальный - с утра 19-го, когда казалось, что путчисты возьмут верх и надо было решать, как жить дальше.  Текст был вывешен на стенку в середине дня, после чего мы двинулись  к Белому дому.  Там, во время коротких перерывов  с целью выпить чаю (водки не было)  у  друга и коллеги,   фотографа  А.Бобровича  (он  живет неподалеку) , был составлен второй текст.  Третий, последний, уже апостериори.  К сожалению, сохранился  только карбоновая копия  с  затоптанными словами.  Восстановить не могу - забыл.  Это из-за того, что текст правился в процессе перепечатки: замазал слово, впечатал сверху  другое,  а второй экземпляр - черт с ним.

 

Мы все тогда очень спешили.   И это было правильно.